Когда я училась в институте, а было это лет эдак десять назад, то наездами жила в общаге. И даже не в одной. Первый курс я, как официально мужняя жена, жила с молодым супругом общаге его университета, но там было скучно - кругом одни ядерные физики, страшные, как их ядерные реакторы.

Ровно через год семейной жизни, аккурат в годовщину сего события, я, напившись в слюни, уговорила подружку поехать в ночной клуб. И мы поехали. Я вообще смутно помню, что там было по ходу действия, но к мужу я больше не вернулась - ни в тот день, ни позже. Единственно, о чем жалею, так это о том, что не взяла свое свадебное платье - уж очень оно красивое было...

Жить мне было негде, так что пришлось устраиваться в общаге своего ВУЗа. Мягко говоря, рады мне не были - мест катастрофически не хватало, а тут я еще, на их головы в середине года. Но все утряслось - весьма помогло то обстоятельство, что я подрабатывала в магазине бытовой техники. Стащила, помнится, кассетный плеер с работы... До сих пор стыдно)))

В общем, поселили меня. Точнее - подселили. К домашней и скромной девочке Наденьке. Бедный ребенок был старше меня на год, но ощущение того, что я старше ее на столетие преследовало меня всю нашу с ней совместную жизнь.

Наденька не умела готовить. Нет, она яичницу сполне осиливала, и мастерски заваривала "Роллтон", но вот супчик там, или еще что - на это ее уже не хватало. Кроме кулинарии, у Нади были проблемы с личной жизнью - будущая археологиня всю себя отдавала раскопкам, книжкам и каким-то там спектрограммам, "полученным новейшими методами через спутник". Был у нее какой-то там парень, в том городе, откуда она сама родом, но...

Наши увлечения совпадали только в увлечении латынью и древними греками-римлянами.

В остальном - меж нами с первого мгновения пролегла глубочайшая пропасть: я - раздолбайка, она - тихоня; у меня за неделю сменялось три партнера, она - писала подробные письма своему мальчику в Усть-Ужопинск; меня регулярно приносили из клубов в дребезги пьяную, она позволяла себе выпить шампанского на Новый Год.

Вот такие вот антиподы. Но, худо-бедно, мы пережили зиму. И наступила весна.

И что дальше? Правильно. Щас будет катарсис. Ну, что-то типа того.

Хорошей кошке и в феврале март. А уж в марте... Я носилась по мужикам, по бабам и по кабакам, приползая домой на пару часов - переодеться и почистить зубы. Однажды прихожу, сильно, помнится, подшафе, а Надя, вместо обычного сидения за столом с книжками - лежит на своей кровати и ревет.

Осознав необычность увиденного, я быстренько поблевала в туалете и поболтала башкой под ледяной водой в душе, ну, чтобы хоть в какое-то чувство прийти.

Когда я вернулась после санобработки, моя рум-мейт лежала в той же позе, но уже не плакала, а только носом хлюпала.

Я оторожно поинтересовалась, что стряслось, и обычно неразговорчивая соседка вывалила на меня целый ворох подробностей: ее возлюбленный не вынес тягот эпистолярной любви и теперь женится на ее, Надеждиной, подружке. И Надина сестра, старшая, между прочим, тоже собирается замуж... И тут еще я, со своими бесконечными кобелями...

Мне оставалось только давить в себе пьяную отрыжку и молча слушать несчастное существо. Ну я и слушала, слушала... Наконец, поток иссяк.

Наплевав на договоренность не курить в комнате, я вытащила сигареты. Надька тоже было протянула руку, но я послала ее к черту - не жили богато и не хрен начинать, не стоит. Мы полночи болтали о разной ерунде, об учебе, о мужиках, о бабах... Я ляпнула, что не все из тех, с кем я проводила ночи - мужики, и Надежда ничего, даже не дернулась, хотя ее голова к тому времени уже лежала на моих коленях, а я успокаивающе гладила ее по спине.

Знаете, было бы наверное интереснее читать, если бы я сказала, что у нас случилась волшебная ночь и восхитительный секс, и открыла я несчастной брошенной Надежде прелести лесбийского секса, и жили мы с ней долго и щастливо и все такое... Да вот и нет. Ничего такого не было.

Мы сдвинули наши односпальные койки вместе, и упали спать - обнявшись, и под одним одеялом.

В последующие недели и месяцы мы все так же ругались по поводу моей привычки раздеваться с порога и бросать вещи где попало, она по-прежнему пилила меня за сваленные горой в раковине грязные тарелки и за брошенный в туалете латинский словарь... А я потихоньку учила ее жарить курицу-на-банке и варить солянку.

А когда я в очередной раз вваливалась среди ночи в нашу комнату - пьяная, прокуренная, с каким-нибудь цветком в зубах или с расцарапанной мордой - Надя вставала, поила меня чаем и укладывала в постель. Кровати мы так и не раздвинули. И каждую ночь, на протяжении всего времени, пока я не уехала окончательно в Москву, к моему боку прижимался теплый надькин.

Никакого секса. Просто тепло.