Эффект - бабочки.







Держать тебя, и биться о стекло,

Двойного смысла слов моих тебе не разгадать...

И быть с тобой, и хоронить тепло,

И так любить, чтоб самому не знать...



***





Пойдем. Ты только не бойся. Ты ничего не бойся. Нам нечего бояться. Ведь правда? Правда же?



Не кусай губу.



Идем-идем. Я не тороплю тебя, нет, что ты. Просто мне кажется, что именно тут нам с тобой не место. Нас что-то ждет. Дальше. Вот там, за этим маревом. Видишь?



Почему ты боишься? Я же держу твою руку. Ты дрожишь. И пальцы твои - самые холодные пальцы на всем белом свете. А мне совсем не холодно. Смотри, у меня даже ладонь вспотела. И руки - горячие. Не бойся, я смогу согреть твои. Давай вторую. Опять ты грыз заусеницы?



Стой. У тебя шнурок развязался. Я завяжу, завяжу. Просто постой. Вот так.



Когда я был маленьким моя мама научила меня завязывать шнурки. Даже была считалочка. Не могу вспомнить. Что-то про червячка, из которого получалась бабочка. Вот, смотри: и раз - червячок пошел погулять. И два... Ох, нет, не вспомню. Но дальше там была бабочка. Видишь? Вот крылышко и вот крылышко. Бабочка. Не веришь?



Эй, ты чего, ты чего? Бабочку хочешь? Сделаю я тебе бабочку, перестань реветь. И прекрати тереть лоб. Ну, смотри - опять кровь пошла. Стой, я пластырь переклею.



Не плачь. Не плачь, у меня платка нет. Я его... Потерял где-то. Ну-ка, давай сюда свой нос. Эх ты, плакса.



Бабочки... Бабочки они такие. Красивые. Я их в детстве ловил. Зачем? Зачем... Глупый был, вот и ловил. Я их маме приносил. Я думал, что ей понравятся бабочки. Она сама была как бабочка. Какая? Не знаю.



Я однажды поймал такую. Белая. Огромная - в мою ладонь. Я так долго за ней гнался, упал, ободрал коленку. Она в нашу землянику летела. И села прям на ягоду. Представляешь - красотища какая? Красная толстая земляничина и на ней - белая бабочка - как парусник. Крылья тонкие-претонкие. Я на живот лег, пополз к ней. Представляешь - у нее через крылышки можно было солнце увидеть. А в ее глазках отражалась ягода. Только уже не красная - зеленая. Не знаю, почему. Надо было в учебниках посмотреть. Мне тогда не до того было. Я пальцы протянул - и - хвать ее за крыло. А она биться начала. Так прям в пальцы толкалась, сильно. Как пером птичьим. И белый цвет с нее летел, летел.



У меня и пальцы потом все в белом были. И сверкали. Как в крошечных зеркальцах испачкался. А у бабочки под этим белым ничего не было - прозрачность одна. Как слюдяные пластинки. И жилки. Тоненькие. Ну вот как у тебя ресницы.



Улыбаешься.



Это так хорошо, когда ты улыбаешься.



Только ты лоб не три, постарайся. И так вон шрам какой. Разошелся, Мерлин его подери...



Что? Что дальше? А дальше - ничего. Я гордо нес свою добычу маме. Пока нес, бабочка уже не так сильно билась. Просто иногда вздрагивала, мелко так.



Эх, жалко, что ты у нас никогда не был. Наш дом. Сад. Розы. Беседка. Крохотные фонтанчики. Когда закат - вода в них становится такой розовой и голубой одновременно. И пахнет. Земляникой. Скошенной травой. И еще - мамой.



Моей. Ну, я думаю, твоя мама тоже вкусно пахла. Ты просто ее не помнишь. Чем? Ну, пусть пахнет ромашками? Ромашками и молоком. Мне кажется, твоя мама должна пахнуть ромашками и молоком.



Потому, что ты так пахнешь.



Так вот. Моя мама в тот день спустилась к завтраку в белом платье. Оно было все такое... Воздушное. Как пенки от сливок. Мама спускалась по ступеням, подол платья летел за ней, поднимался за ее спиной, опускался по ее ногам. Мне даже показалось, что мама идет в облаке.



И папа там тоже был. Я помню. Он стоял у стола, ждал, когда мы все соберемся. Он злился. Он очень не любил, когда мы опаздываем к завтраку. Он молча смотрел, заслонившись ладонью от солнца, как шла мама. Облачно-белая. У нее в ушах висели такие длинные серьги с зелеными камнями. Зелеными, зелеными. Как твои глаза. Когда мама делала шаг, зеленые искорки скакали по ее шее. Мама подошла, поцеловала папу, я еще успел заметить, как изумрудные блики прыгнули на папин подбородок, на его щеку.



Потом... Слушай, я не буду рассказывать, что потом было, ладно? Потому, что не хочу. Потому, что тебе этого совсем не надо знать, вот почему.



Потом было красное на белом. Нет, все хорошо. Это... Это папа землянику раздавил. Ну да, взял землянику. И на тарелке - раз ее. И раздавил. Он очень не любил, когда земляники к завтраку опаздывали.



Бабочка?



Ну... Бабочку я так маме тогда и не показал. Я ее положил на траву. И убежал. Не люблю я, когда папа... Землянику давит.



Ну что ты опять? Ну? Ну, тише. Тише.



Бабочка. Бабочка полежала-полежала на травке и улетела. Конечно, улетела. По своим бабочкиным делам, куда же еще.



Ой, ну где я тебе возьму бабочку сейчас? Из шнурков? Не хочешь из шнурков? Ладно, не хнычь, придумаем тебе бабочку.



Вот, давай сюда свою ладошку. Клади ее на песок. Вот моя рядом. А теперь смотри - та-да-дам! Убирай руку.

Бабочка! Видишь?



Как же хорошо, когда ты смеешься. Ну пойдем, пойдем. Мне кажется нам уже совсем недалеко.



Бабочку с собой? Нет, давай лучше ее тут оставим, а чуть подальше еще одну наколдуем?



Вот так... Поднимайся. Да не три ты лоб свой. Тем более - рука в песке. А? В бабочках? Хорошо, пусть будет - в бабочках.







***



... а в конце мы возьмемся с тобой за руки и медленно-медленно, чтобы не потеряться в этом тумане, пойдем. Те, кто пойдут следом уже не заметят наших легких следов - они оставят свои.





***



Дрожать от шороха твоих ресниц,

Смотреть в тебя, вымучивая смех

И путать со звонком полошный крик синиц

И продолжать любить, скрываясь ото всех

Очень клевый фик...оставляет какое-то ощущени незавершенности...с первого раза кажется бредом-бредом...но это такой офигенный бред...то даже слов нет...очень клево! Спасибо!