Катя, просто ты маешься хуйней, идя вверх по эскалатору, ведущему вниз (c) Муся Коган
Если вы собираетесь читать это – лучше не надо.
Чак Паланик, «Удушье»
Чак Паланик, «Удушье»
Наглёнок.
Первоходку били безжалостно. Ее накрыли с головой куцым одеялом, от которого разило застарелой рвотой, и били. Кто как – ногами, кулаком. Сипло дышали сквозь зубы, набирая воздуха побольше: надо было размахнуться, наметить, ударить. После удара отходили в сторону, давая место следующей. Такой порядок. Так по правилам.
читать дальше
Не по правилам было то, что за жертву никто не вступался. Обычно хватало нескольких минут, чтобы кто-то разрывал круг, не говоря ни слова, сдергивал одеяло: значит все, баста, прошла крещение.
Но на эту, длинную, тощую, нескладную, все что-то никак не находилось желающих. Слишком уж дерзко она себя вела. Вошла, пахнущая волей, встала у стены, зыркнула черными глазищами на любопытствующих. Бухнула сумку на пол. Первой, кто подошел к ней, по традиции, за сигаретами, отрицательно мотнула головой, не курит мол.
Я даже чаем поперхнулась: на моей практике такое впервые. Непростительная глупость. Или – вызов? Теперь уж точно будут бить и ногами тоже. Обычно особо не зверствуют, так, для профилактики больше пыль повыбивают, кто кулаком, а кто и вовсе – ладонью. А что такое удар ладонью – смех один.
- Вот ить нагленок какой… - Старшая группы, Зоя, с интересом наблюдала за избиением. – Ить, ведь больно, а терпит, не скулит. А ну, девчат, поддай жарку!
Куда там. И без того ярость и злоба били через край. Все новые и новые действующие лица принимали участие в спектакле: подходили, расталкивали, а иногда и прямо так, через ноги-руки других - вносили свою лепту.
Так... Пора, пожалуй, вмешаться. Моих красавиц не остановишь, они сами не остановятся. А к чему мне еще одна смерть за неделю? Я бросила последний взгляд на мониторы, и вышла.
- Шухер! – Заорала дневальная.
Лязгая замком, я услышала, как перешушукиваются между собой заключенные.
Оглядев подопечных, запыхавшихся, раскрасневшихся, я подошла к полулежащей на полу новенькой. Она силилась подняться. Один глаз быстро заплывал кровоподтеком.
- Встать. За мной. Быстро.
Я посмотрела на дело, лежащее на столе. Статья, срок, выписка из приговора. Фотография. Худенькое личико, большие глаза, темные волосы. Обычная. Не фотомодель. Да и тюремный фотограф не Херб Риц, точно. Красная полоса – склонна к побегу. Ничего, птичка, у меня особо не полетаешь.
Девчонка, чуть прищурившись, смотрела в окно, на ярко-желтый одуванчик, невесть каким чудом оказавшийся на подоконнике. Все никак не доходили руки вырвать – не по уставу он там вырос. Вот, пожалуйста, отвлекает мне контингент.
- На меня смотреть. – Мне нравится, как против воли вздрагивают ее плечи от моего голоса. Вот она, практика. Ни в одном театральном училище такому не научат. Только долгие годы тренировки. Да-с.
Она почти одного роста со мной, худая, даже угловатая. У нее большие кисти. Длинные, но не изящные пальцы; в ней во всей нет ни капли изящества. Даже скулы четкие, резкие, тени под ними лежат широкими треугольниками. Глаза-черносливы. Сразу и не разберешь, где зрачок, где настоящий цвет. Посмотрела на меня, машинально сдула челку со лба, пренебрежительно так, отвернулась обратно к одуванчику.
- Я не повторяю дважды.
Едва заметная улыбка на свежеразбитых губах. Смерила меня взглядом свысока, уцелевший черный глаз блеснул нагло.
Я влепила ей пощечину – наотмашь, сильно - так, что у нее звучно клацнули челюсти. Но она взгляд не отвела, зажмурилась только на миг, но тут же вновь уставилась на меня. Смелая сучка. Я же из нее всю душу вытряхну.
Медленно обошла ее, встала за спиной. Не торопясь, вытянула ремень из форменных брюк. Она услышала тихий шорох кожи о ткань, едва заметно дернула подбородком. Наверное, и дыхание прервалось, но мне сейчас было не до таких мелочей.
Стоит. Ждет. Изо всех сил хочет обернуться, узнать, что я делаю. Ничего, моя прелесть. Сейчас узнаешь. Сейчас я удовлетворю твое любопытство. Сполна.
Я размахиваюсь. Отвожу руку назад, глубоко, так, что даже слегка кольнуло в суставе. Тяжелая металлическая пряжка зажата в моей ладони. Ни к чему портить красивую шкурку лишними синяками. На первый раз можно обойтись light-версией.
Мне кажется, что я готова целую вечность стоять вот так, с занесенной рукой, смотреть на ее спину, ждать вместе с ней неотвратимого. Чувствовать, как сползает по ее позвоночнику страх, как потеют ее ладони, как она силится не показать свою слабость.
Что ж. Посмотрим.
Ремень не свистит при полете. Зато шипит она, дергается, даже рвется куда-то вперед. Я удерживаю ее на месте за длинные волосы. Подумаешь, какие мы нежные. От одного-то, даже без протяжки… Девочка, ты меня разочаровываешь. Я думала ты сильнее.
Я подхожу ближе. Совсем вплотную. Ощущаю жар, исходящий волнами. Чувствую теперь пряный запах из ее подмышек. От всего ее тела. От наливающейся багровым полосы под тонкой футболкой. От трогательных взмокших кудряшек между затылком и основанием шеи. Еще ближе. Почти касаюсь.
Грубо берусь за эти нежные кудряшки, дергаю на себя и вниз. Голова ее запрокидывается мне на плечо, я вижу пот, выступивший и на ее лбу. Ниже. На колени. Она не сопротивляется.
Только глухо стонет, когда я задеваю то-самое-место - след от ремня.
- Руки на голову. Быстро.
Она разжимает кулаки, которые так тщательно прятала от меня. Я замечаю кровавые полумесяцы следов, оставшихся от ее ногтей. Хорошо. Просто отлично.
Носком туфли я раскидываю ее колени дальше друг от друга – теперь ее ноги широко расставлены, и она вынуждена удерживать равновесие.
На этот раз я не жду долго. Резкий взмах и резкий удар, но теперь уже не по спине. Ниже. Ремень ложится ровно по шву джинсов между ног. Она дергается и мычит через плотно сомкнутые губы. Врешь. Это еще не больно.
Еще. Еще. Еще.
Пальцы ее так сильно вплелись в волосы, так сильно стремятся снова сжаться в кулаки, что лунки ногтей белеют. Она уже не просто мычит – полувой-полурев вырывается из нее с каждым ударом.
Сколько она выдержит, прежде чем я услышу крик? Еще два, три, пять ударов?
Я узнаю. Я хочу услышать твой крик, и я услышу его. Это будет моя первая победа, и твое первое поражение. Первый крохотный шажок на долгом пути. Давай же. Давай. Кричи.
Наконец-то. Жалкий всхлип, затем – нет, не крик – стон.
Хорошо. Теперь хорошо.
Я опускаю руку, замечаю, что мое дыхание сбилось. Роняю ремень на пол, вижу, как она вздрагивает от этого звука. Подхожу ближе, так, что касаюсь ее плеча коленом. Дрожит. Боится?
Смотрю сверху вниз, а оттуда на меня - сквозь потные, спутавшиеся волосы, снова - черно-синий наглый глаз. Только теперь щедро добавилось к черноте красное, мокрое. Заплакала моя гордячка, не сдержалась.
Я присела перед ней на корточки. Она не отпускает меня глазами, следит за каждым моим движением, не отрывается. Щеки горят, от стыда ли, от боли… На левой - яркий отпечаток моей ладони. Подняла руку, протянула к ней. Да. Так и есть. Дернулась, отшатнулась.
Мне захотелось убрать волосы с ее глаз. Зачем такую красоту скрывать. Пожалуй, завтра прикажу ее остричь. Не наголо, конечно. Но очень, очень коротко. Чтобы только на пальцы намотать осталось.
Всхлип, еще один.
И вот: огромные, как горошины, слезищи, одна за одной, покатились по алеющему шелку ее кожи. Наклонилась к ней, поймала одну губами. А она… словно током пробило. Дернулась, еще сильнее, чем от ремня, только уже не от меня – ко мне. Прижалась тесно-тесно, уронила свои несуразные руки вдоль тела, забилась в слезах. Ну что ты с ней будешь делать.
- Тш-ш-ш…
Я приобняла ее, стоящую на коленях, за плечи.
- Наглёнок.
Дернулась от моих слов, как от плети. В глазах – отрицание, недоверие.
Ничего. У меня будет время.
@темы: мои тексты
Пока читала этот отрывок, реально ладошки вспотели.
Бьёт по всем чувствам сразу. Офигительно.
и, тем не менее, не понравилось... тюремные баллады хороши своей достоверностью...
прежде всего, реакций. ну, не может леди после темной, в жестком варианте, стоять, смотреть...
сопротивляться... и не плачут на груди у *палачей*... забиваются в угол, вцепляются в горло...
и образ *надзирательницы*... у нее отсутствуют мотивы... если Вы имели в виду намек на лесбийскую тематику,
то повторение словосочетания *длинное тело* не возбуждает)) ни читателя, ни героев....
хотя чувства подобраны верно, только внешние их проявления ненатуральны...
я бы порекомендовал прочитать Ж. Жане (*Чудо о розе*, может быть)...
если, конечно, выбранная тематика неслучайна))
прошу простить, за критику)
Dick Heldar ого... здорово! я очень люблю такой "разбор полетов"...
господин судья, в свое оправдание хочу сразу отметить, что это именно отрывок. зарисовка. Анатолия правильно сказала.
что могут/не могут люди в критической ситуации, это вопрос такой, метафизический, что-ли... все зависит от состава человека, его плотности, его психологических качеств.
бывает, что женщины после многолетних избиений со стороны мужа отказываются от него уходить. годами ухаживают за ним, если вдруг с ним что случится. любят руку, что их бьет. а бывает и совсем по другому.
лично я вот не могу плакать на людях. вот просто физически не могу и все тут. и где-то даже могу понять ожесточение, которое вызывает подобное свойство: надо дожать, заставить заплакать.
всяко бывает.
это удивительная гамма переживаний. но вы же не переставали любить ваших родителей после того, как вас наказывали?
мне кажется, что можно было простить всю боль и унижение от наказания, когда тебя, наконец, начинали... нет, не жалеть, но близко к тому... утешать... нет, тоже не то слово. где-то рядом с этими двумя словами бродит нужное описание. поймаю - напишу:)
"мотив" недописала сознательно. не хочу ограничивать/ся...
с "длинным" переборщила, каюсь:) буду убирать.
у меня в башке засело бунинское "долгое тело", но "долгое" это звучит как-то мягко. не хотела никакой мягкости. хотела выделить, что девчонка именно худая и нескладная.
пошла искать Ж. Жане.
и - спасибо. за удовольствие оправдываться:)
Не соглашусь с Dick Heldar насчет достоверности - мне кажется, бОльшая достоверность тут совершенно не нужна. Тюремное насилие - это одна из любимых сексуальных/психологических фантазий, и для мужчин-геев, и, как получается, для женщин
твое одобрение - это как новая пара крыльев (правда таких, кожистых, с когтями;) взамен весьма потрепанных старых.
спасибо за адекватную реакцию)) оч приятно
хотя оправдываться передо мной нет никакой необходимости:
ибо мнение мое частное, с позиции читателя.
про достоверность реакций: мы ведь говорим о психологических мотивах с сексуальной основой?
к тому же, на женщинах видящих друг друга впервые... ни одна из которых не обладает яркой внешностью?
может быть, как первая зарисовка из серии... текст действительно не требует большей определенности...
картинка спонтанного насилия, и немотивированного смирения... когда читатель теряется в догадках.
в любом случае, с точки зрения стиля написано замечательно))
Juxian
так я потому и расстроился... возбуждение не наступило
искал причину. фантазии действительно милые сердцу))